«Один из вас меня предаст», —
Сказал Иисус ученикам.
Его пронзили стрелы глаз,
И закачалась лиц река.
«Не я ли, Господи? Не я ль?» —
Послышалось со всех сторон.
Тяжелых глаз блеснула сталь:
«Не я ль?» — спросил угрюмо он.
Иисус взглянул. Конечно тот:
«Иди и делай, что решил».
Встал не спеша Искариот,
Но выйти, все же, поспешил.
Христу б все бросить и бежать,
Зарыться в утренний туман;
Жениться и детей рожать,
И не было б стигматов-ран.
Не побежал, и не исчез
В тумане непроглядном он.
А ночи все темнел навес,
И слышался монетный звон.
* * *
Там, где снаряды рвутся,
Где автоматы строчат, —
Чьи-то сердца бьются,
Чтобы вдруг замолчать.
Откинется люк-дверца,
Оттуда повалит дым...
Это замолкшее сердце
Может стать и твоим.
* * *
Да, мы очень сильны,
да, мы очень умны,
Нам по силам сорвать
нашу землю с орбиты;
Не отборным зерном
наши склады полны,
Но снарядами,
бомбами – смерти болидами.
Да, нам все нипочем,
да, нам все по плечу,
Мы до дальней сумеем
звезды достучаться.
Нам еще бы ума,
ну, хотя бы, чуть-чуть,
Чтоб с разбитой землей
в темноту не умчаться.
* * *
Выдержать времени натиск
Не сможет и стали плита;
Родился — годами счет начат —
Жизни короче черта.
Дали и нежность, и силу,
Розы и блеск секир.
Зачем-то же пригласили
Нас в этот странный мир.
* * *
Прекрасны закаты, прекрасны рассветы,
И самоцветы росы,
Прекрасно рожденное радостью лето
В ранние эти часы.
Дерево — праздник, озеро — праздник,
Праздник — простой мотылек.
Все, что ты видишь, пришло не
напрасно:
Напрасного нет ничего.
* * *
Дороги без конца и края,
За этим полем снова лес;
И речка блестками играет,
И ветер, поиграв исчез.
А сколько солнца и лазури,
А сколько доброго тепла
В чудесном месяце июле;
Принцесса — всякая ветла.
И будет дождь под всплески молний,
И будет много разных пут.
А счастье в том — ты очень молод,
И пред тобою длинный путь.
* * *
Эти луга с купавами,
Эти речные заводи —
Дарили восторги, стало быть,
Предкам нашим до старости.
И предки бывали молоды,
По памяти шли, по пахоте;
Им доставались молнии,
Грома над ними бабахали;
Гранитом не огранитились,
Сталью они не осталились,
Они оборвались нитями,
Они красоту нам оставили.
* * *
Душе назначено любить,
Любить — ей так велело Небо,
Любить назначено ей, ибо
Холодной тьмы не разбудить.
Душе назначено блистать,
Блистать красивыми стихами,
Что б перелески не стихали,
Чтоб ярким звукам не устать.
Душе назначено смотреть,
Туда, за звездные долины,
И видеть чудные картины,
И дней прошедших не жалеть.
* * *
Скован цепями времени,
Свыкся с этой землей;
В силу дурного поверил бы,
Не будь ярких звезд надо мной;
Не будь луговых купавок;
Ромашки, не будь вас.
Не будь этих рук ласковых,
Этих агатовых глаз.
* * *
Иному чужие успехи
Приятны, как ежик в паху:
На тракторе бы переехал
Удачника, стер бы в труху;
Слов злобных разбудит стаю —
Терзайте без всякой вины, —
Как будто бы легче станет
От ядовитой слюны.
Кучатся зависти тучи,
Синь под себя гребя.
А разобраться — мучает
Завистник больше себя.
* * *
Под крылами Серафима
Надо место заслужить:
Укротить неукротимость,
Страсти. Неприметно жить.
И не дать изгадить душу,
Отшвырнуть корысть ногой.
Если нет — плеск крыльев слушать,
Будет кто-нибудь другой.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Гефсимания - Вадим Сафонов У каждого своя Гефсимания.
На этой неделе в ленте промелькнула очередная дата присвоения Нобелевской премии по литературе Борису Пастернаку. От последней, из-за чудовищного давления советской машины, он отказался. Одним из самых знаменитых его произведений является роман \"Доктор Живаго\", о судьбе русской интеллигенции начала 20 века.
Будучи также поэтом, он включил в роман цикл стихов. Самым знаменитым стало \"Гамлет\", которое декламировали многие знаменитые советские актеры 2-ой половины XX века. То самое, в котором \"жизнь прожить - не поле перейти\".
Но меня зацепила другая цитата:\"Если только можно, Авва Отче, чашу эту мимо пронеси\". Эта фраза из молитвы Иисуса Христа в Гефсиманском саду. Это были последние часы, когда Иисус, будучи на свободе, мог предотвратить арест и казнь. И в этот момент он как никогда был близко к нам, обычным людям, находящимся в стрессовых ситуациях. Сотни и тысячи лет после тех драматических событий в Иудее, мы, понимая неотвратимость ужасного, поднимаем глаза к небу и говорим\"да минует меня чаша сия\".
Несколько дней я находился под впечатлением переживаний нет, не собирательного образа Гамлета, или Юрия Живаго, или самого Бориса Пастернака, затравленного после той злополучной Нобелевки. А пронзительного стенания Сына Божия, в котором сплелись переживания всех людей, стоящих перед пропастью.
Сохранен размер и рифма \"Гамлета\" Бориса Пастернака, присутсвуют некоторые аналогии.
